Интервью

2008/02/21: Metal Cult — Окерфельдт, Окессон

21 февраля, когда шведские прогрессив-металлисты Opeth приехали в Нью-Йорк для пресс-кампании в поддержку своего нового альбома "Watershed", нашему изданию удалось пригласить гитариставокалиста Микаэля Окерфельдта и гитариста Фредрика Окессона в нашу студию для небольшого интервью.

Ниже вы узнаете мнение этих ребят о гитарных героях, о "норвежской блэк-металлической мафии", о сменах в составе группы и даже о том, что делать, когда нет вдохновения.

МО: Привет, я Микаэль. Я играю на гитаре и пою в Opeth.

ФО: Привет, я Фредрик. Играю на гитаре в Opeth.

Q: Является ли “Watershed” концептуальным альбомом?

МО: Нет, не совсем. Говоря о концептуальном альбоме, я имею в виду в первую очередь тексты песен. В этом смысле "Watershed" концептуален, но не настолько, насколько это было на предыдущих альбомах. По части музыки… я не знал точно, чего я хочу. Лишь надеялся, скрестив пальцы, что у меня получится нечто достойное. И, по-моему, мне снова повезло. После пары дерьмовых риффов у меня начали появляться и более интересные идеи. С них-то я и начал работу над альбомом. Я не так много размышляю над сочинением музыки. Просто играю всё подряд, выбирая из этого то, что получше.

Q: Какие музыканты повлияли на вас, когда вы взяли в руки гитару?

МО: Ну, для меня это были Дэйв Мюррей (Dave Murray) и Эдриан Смит (Adrian Smith), Ингви Мальмстин (Yngwie Malmsteen)… Матиас Джабс (Matthias Jabs) из The Scorpions тоже оказал на меня большое влияние. К. К. Даунинг (K. K. Downing) и Гленн Типтон (Glenn Tipton). Да, примером для меня были именно металлические гитаристы.

ФО: Начал я из-за Эйса Фрейли (Ace Frehley) и Ангуса Янга (Angus Young), но всерьёз я занялся гитарой благодаря Майклу Шенкеру (Michael Schenker). Потом Ингви выпустил свой первый альбом – тоже вещь!

МО: Ричи Блэкмор (Ritchie Blackmore) также были очень влиятелен.

ФО: Да, Ричи Блэкмор. Ещё Ули Джон Рот (Uli Jon Roth).

МО: Точно!

ФО: Да, серьёзный музыкант. Я также очень любил Cacophony – Джейсона Бекера (Jason Becker) и Марти Фридмана (Marty Friedman).

МО: Ещё Тони МакАлпайн (Tony McAlpine).

ФО: Racer X с Полом Гилбертом (Paul Gilbert) – их я тоже очень любил.

МО: Когда только начинаешь играть, непременно фанатеешь от всех этих скоростных ребят и стараешься быть на них похожим. Сейчас я не так уж забочусь об этом, но тогда Ингви Мальмстин был для меня настоящим откровением – УАУ!

Q: Микаэль, на какой гитаре ты играешь?

МО: Это сделанная на заказ PRS, она называется Custom 24. Не знаю, зачем мне два лишних лада… просто выглядит круче, ха-ха! Я очень люблю её – я всю жизнь искал такую гитару. Раньше я любил Stratocaster, но я не мог добиться от него такого "жирного" звука, который я хотел. Я люблю и Gibson, но PRS – это, можно сказать, что-то среднее между Stratocaster и Les Paul. Очень надёжная гитара – вы можете бить ей об стену, как я делаю каждый день, и она не сломается. Это просто инструмент самого высшего качества. У меня несколько гитар PRS, я их люблю… кстати, это не основная моя гитара. У меня есть пара основных инструментов вроде той синей, которую я называю "The Pool" (Пруд). Такая, знаете, гитара в духе член-рока 80-ых, ха! У меня также есть Modern Eagle… пара гитар Modern Eagle, да. Одну из них – красную – мы часто использовали во время записи нового альбома. Её мне тоже сделали на заказ, и я могу сказать, что это лучшая гитара из всех, на которых я когда-либо играл.

Q: Фредрик, что из всего своего оборудования ты считаешь наиболее важным?

ФО: Гитару. С Opeth я играю на PRS Single Cut 250 со звукоснимателями Mark Tremonti. Также я использую гитару ESP Eclipse. Ещё у меня есть пара старых Les Paul. Я использовал ESP, когда играл в Arch Enemy. Но когда я пришёл в Opeth…

МО: Она была слишком громкой для нас, ха-ха!

ФО: Да уж. Майк предложил мне попробовать гитару PRS, и она мне очень понравилась. Но я по-прежнему люблю ESP, иногда использую их.

МО: У нас рекламный контракт с PRS. Когда он пришёл в группу, я поговорил с ребятами из PRS, сказал, что у нас новый гитарист, который хотел бы попробовать их гитары. Они послали ему несколько инструментов. И они ему понравились.

Q: Как Opeth удалось влиться в круги скандинавского блэк-металла?

МО: Каким-то образом нас приняла в свои круги эта "норвежская мафия", как мы их называем, ха-ха! Те, что успели даже в тюрьме отсидеть. В общем, эти парни сочли нас за своих, и это значительно помогло нам подписать свой первый контракт со звукозаписывающей компанией. Сейчас многие из этих ребят – мои близкие друзья. Если говорить о шведской сцене, то мы знали разве что Dissection. По большому счёту, у нас не было никакого имиджа. Мы были больше похожи на хиппи. Я любил блэк-металл и люблю его до сих пор, но, думаю, когда мы записывали первый альбом, мы хотели выглядеть, как металлисты, хиппи и менестрели одновременно. Не думаю, что мы были очень уж близки к блэк-металлу, но всё вышло так, как вышло. Блэк-металлисты полюбили нас, хотя у нас с ними было мало общего.

Q: Почему Петер Линдгрен покинул группу?

МО: Петер играл в группе долгое время, но, думаю, каждый, кто играет в группе вроде нашей, в группе, которая так много гастролирует… это очень тяжело. У меня дома жена и двое детей, и мне очень нелегко покидать их. А Петер изначально занимался не только группой. Когда мы вернулись из последнего турне, он начал искать возможности развития своей второй карьеры. У него ведь высшее образование, он специалист в физике или в чём-то вроде этого. Он очень образованный человек. В общем, он начал проверять, чем он может заниматься, кроме музыки. Меня это смутило – он всё-таки был занят в группе, но, тем не менее, решил попробовать что-то ещё. Думаю, у него просто пропал интерес к группе. Он больше не писал со мной музыку, он самоустранился от этого процесса – я написал последние альбомы почти в одиночку. Видимо, он дошёл до той точки, когда уже не можешь отдавать себя группе на все 100%. И сейчас я понимаю, что это всё было к лучшему. Но всё-таки это было… ну… тяжело для меня. Так же, как и с Мартином Лопесом. Но теперь всё отлично. Мы просто группа парней, которые любят играть музыку. Фредрик – гитарист и ничего больше. Он посвятил всю свою жизнь игре на гитаре. Он большой поклонник группы, великолепный музыкант. По-моему, с ним музыка Opeth стала более цельной. Не скажу, что мы не смогли бы сыграть новые песни в предыдущем составе группы, но всё-таки новый материал получился сильнее.

Q: Фредрик, похожа ли твоя работа в Opeth на то, чем ты занимался в Arch Enemy?

ФО: Ну, тут много различий. Например, с Opeth я живу в одном городе. Когда я играл с Arch Enemy, мне приходилось пять часов ехать на машине в другой город, так что мы не могли так уж часто репетировать. Также в Opeth я чувствую себя более погруженным во всё, что связано с группой. Но период работы в Arch Enemy всё равно был очень приятным для меня. Чтобы соответствовать музыке Opeth мне пришлось поработать над собой – над игрой пальцами в первую очередь. До этого я почти не использовал акустическую гитару, так что немного упустил из виду игру пальцами. В общем, мне пришлось попрактиковаться в этом деле, чтобы целиком влиться в Opeth.

Q: Как у вас получается делать столь длинные песни столь интересными?

МО: Ну, не знаю. Я люблю, конечно, цепляющие риффы, которые могут повторяться всю песню, но ещё больше я люблю неожиданность в музыке. Ну, когда ты слушаешь и вдруг: "Оу, что это произошло с песней?". Мне трудно сказать, почему у нас получается интересно… я могу говорить лишь за себя. Я тоже писал песни, в которых риффы повторялись бесконечно, и слушатели находили их очень скучными. Я тоже считаю их скучными, потому что для таких случаев нужны по-настоящему цепляющие риффы. Вообще-то я всегда писал длинные песни, с самого начала. Первая песня, которую я написал для Opeth, длилась семь минут. И, скажу вам, довольно трудно НЕ писать длинные песни. Особенно, когда хочешь собрать в одну вещь сразу несколько идей: например, акустические моменты, интерлюдии, чистый вокал и всё такое. У меня просто такой стиль. Но это не значит, что я не люблю короткие песни. В общем, мне трудно сказать, как длинные песни получаются у меня интересными… тут всё дело в слушателе.

Q: Микаэль, ты ведь недавно вернулся в дэт-металлическую группу Bloodbath, верно?

МО: Да. Я знал, что они записывают четыре песни для EP и… я тогда только вернулся с одного фестиваля домой. Они как раз работали в студии и позвали меня. У них был вокалист, но он не оправдал их ожиданий, не мог исполнить то, что от него хотели. В общем, они попросили меня приехать к ним в студию и помочь, потому что они были в полном дерьме из-за вокала. Они все мои друзья, я люблю Bloodbath. Я пел в группе раньше, потому что люблю дэт-металл. Так что я согласился и приехал записать вокальные партии. Им пришлось немного поуговаривать меня, потому что Bloodbath стали настоящей группой. Раньше это был просто небольшой проект, которым мы занимались в свободное время. Я не так уж предан Bloodbath, потому что у всех из нас есть свои основные группы. Но когда приходит время, мы пашем в Bloodbath вовсю. У нас сейчас полноценный состав, и я – часть группы. Тем не менее, если они уволят меня завтра, я не расстроюсь. Я занимаюсь этим, потому что люблю дэт-металл, и занимаюсь только в свободное время. Это круто, но это не основная моя работа, как и у остальных ребят.

Q: Что ты делаешь, когда у тебя нет вдохновения?

МО: Ну, когда у меня нет вдохновения, я всё равно стараюсь играть. Я всегда наигрываю всякие блюзовые фишки. Когда пропадает вдохновение, начинаю чесать всякие кошмарные рифы и кошмарные соло, потом бросаю гитару и говорю себе: "Чёрт, какого хрена я делаю?". Выпиваю чашечку кофе, разбираю почту… смотрю порнушку, ха-ха! Шучу-шучу. В общем, когда я возвращаюсь к гитаре, у меня снова всё отлично. Так всегда и происходит – интересная идея может появиться в любой момент. Просто нужно немного отдохнуть. И ещё, если у меня не получается с гитарными партиями, я пытаюсь сделать что-то на ударных или клавишных. В общем, меняю инструмент, и рано или поздно всё равно получается что-то достойное.

Источник: Metal Cult blog

Интервью перевел Шамиль Усаров