Мы приехали в Гётеборгскую Nacksving Studios вечером 22 июля. Уставшие, измотанные дорогой, мы, тем не менее, были в возбужденном состоянии. На тот момент у меня было только две песни в окончательном виде — обе для тяжелого альбома. Остальных песен у нас просто не было! Да, и ни единой строчки для стихов, естественно. У нас и репетиция-то всего одна была. Естественно, мы были на нервах. Исак Эд (Isak Edh), владелец Nacksving Studios, встретил нас, помахивая ручкой с порога местного бара — впоследствии эту картину мы имели счастье видеть чуть ли не каждый день.
Мы затащили в помещёние всё оборудование и завалились спать. Нет, не в постель — на пол. Нам пришлось брать надувные матрасы, чтобы не лежать прямо на полу, кишащем тараканами... Вот черт, я увлекся, не было там тараканов. Получается, что для этой записи нам пришлось пожертвовать всеми удобствами. В студии даже не было ни одного окна, а, между тем, на дворе стояло самое жаркое шведское лето за последние 3000 (!) лет. У нас не было выходных или перерывов, мы работали с раннего утра каждый день.
Мы обычно записываем ритм под клик, чтобы держать нужный ритм на протяжении всей песни — не хочется больше моментов вроде концовки Under the Weeping Moon. В Nacksving мы были неприятно удивлены тому, что у них стоит обычный ПК, тогда как в большинстве приличных студий используют только iMac. Там даже программное обеспечение было какое-то левое.
Гм, мы даже не начали запись, а уже были недовольны. Исак же уверял: Никаких проблем раньше не было, ребят. К сожалению, мы ему поверили. И вот, когда мы принялись за работу, началась эта канитель: всё ломалось, компьютер к черту полетел, аппарат с пленкой развалился, синхронная запись ни хрена не получалась синхронной, микрофоны на барабанах постоянно куда-то пропадали. Нам даже пришлось доплатить Исаку, чтобы он уладил все эти проблемы, но постепенно мы и сами стали относиться к нему с недоверием… черт, он хоть сам знал, что делал???
Почти всё время он проводил в баре с кружкой пива. Когда бы мы ни звонили ему на мобильник, он был в баре. Мне пришлось с ним серьезно поговорить насчет его участия в работе студии, ведь если он нам не помогал, то нам неоткуда было ждать помощи! Мне даже писать это смешно — я сам не могу сказать, в чем заключалась его помощь. По большому счету, он вообще нам только мешал. Мы несколько раз собирались всей группой, чтобы поговорить на тему Какого же хрена нам делать?. Мы приехали туда записывать музыку, а не бороться с этой постоянно ломающейся аппаратурой, мать ее так! Нам ведь надо было думать о музыке, а не об этом дерьме! Думать о своей игре, а не о том, сломается ли микрофон на этот раз или всё-таки пронесет.
Если всё работало нормально, мы сразу бежали записываться. Мартин записывал ударные с 10 утра до 10 вечера, а я в этот момент, найдя укромное местечко, пытался довести до ума незавершенные песни и написать ещё парочку. А ребята постоянно ждали меня, чтобы обсудить их идеи, чему я и сам был рад. Мы с Лопесом попробовали три разных ритма, а потом просто стали записывать всё, что приходило на ум. В итоге в партиях Мартина оказалось больше его идей, чем моих.
Мы работали с утра до ночи и, по сути, отдыхали только во сне — 5-6 часов. На полу, разумеется. Это было кошмарно! Мы курили сигарету за сигаретой, пыхтели как паровозы — каждый по две пачки в день. В студии даже вентиляции не было — ни свежего воздуха, ни солнечного света, только сплошные проблемы. Мы просто выбились из сил, потому что иногда, после долгих часов кропотливого труда, какая-нибудь дрянь ломалась, и нам приходилось всё переделывать. Каждый раз после таких проблем у нас было желание всё бросить к чертям, разойтись по домам и забыть о группе Opeth и всякой там музыке. Я иногда был готов расплакаться, потому что я видел, как то, чему я посвятил всю жизнь, разваливалось прямо у меня на глазах. И я винил в этом себя, потому что именно я выбрал эту студию. Ладно, к черту всё это.
Если говорить о гитарном звучании, мы хотели получить тяжелый, хрустящий звук с четким разделением двух гитар. Но на деле у нас даже не было никого, кто помог бы нам выставлять звук. Есть большая разница между звуком, с которым тебе нравится играть и звуком, который будет действительно хорошо звучать в записи. В конце концов мы пришли к идее наложения друг на друга четырех гитар с небольшим перегрузом на каждой — это дало нам богатое и очень красочное звучание.
Мы встретили одного парня, Фредрика, в пабе в один из редких вечеров, когда мы вырвались на свободу. Я там распустил нюни и нажаловался о наших проблемах, а он сказал, что может помочь. И вот уже в студии с нами выстраивал звук парень, которого мы видели впервые в жизни. Черт, да это просто судьба! Между прочим, он был приятелем Андерса Фридена (Anders Fridén) из In Flames и работал с ним в одной студии, бывшей частью Studio Fredman. Так что он как раз хорошо знал, как нам получить звук, с которым мы играли раньше.
И потихоньку всё стало налаживаться. Партии ударных для Deliverance были записаны за десять дней, а в течение следующих пяти дней мы закончили с ударными для Damnation. Для мягкого альбома мы специально поменяли микрофоны на барабанах на старые, винтажные — они должны были придать звуку особый привкус старины. Это был один из редких проблесков надежды, когда казалось, что всё наконец-то идет хорошо… как же это было приятно!
За все 4 недели с начала записи у меня было примерно полдня отдыха. Остальные ребята были в чуть лучшем положении, потому что они могли съездить ненадолго домой после того, как сделают свое дело. Для меня же это было сродни тюрьме — все эти технические проблемы нагромождались одна на другую.
Стивен Уилсон (Steven Wilson) приезжал несколько раз, ибо мы договорились, что он поможет нам с продюсированием, и тогда наши проблемы становились ещё более явными. Эти засранцы ничего не делали, даже если мы им доплачивали сверх меры. А у нас уже поджимали сроки! Я позвонил Фредрику в Fredman Studios и спросил, можем ли мы приехать и продолжить работу у них. Он сказал: Без проблем и выделил нам одну из комнат в студии с микшерским пультом, чтобы мы, наконец-то, закончили запись. И с того самого момента, как мы поменяли студию, всё стало налаживаться. Помню, мы все жутко нервничали, когда включили готовые записи в новой студии. Я вообще думал, что они окажутся пустыми из-за очередной поломки в Nacksving Studios! И я был приятно удивлен. Всё, что мы записали, звучало весьма прилично. Немного грязно, но именно так, как надо.
Как только за работу взялся Стивен, нам стало гораздо легче и интереснее. Я немного волновался насчет звука и вообще самих песен — будут ли они достаточно хороши? Но я обычно всегда так волнуюсь, поэтому я просто выбросил это из головы. И, надо полагать, правильно сделал.
Уже были готовы ударные, ритм-гитары и даже немного акустики, так что пришло время писать бас. Мендесу предстояло записать в течение двух дней 16 песен, которые он до этого даже полностью не слышал, не то что играл! Мы с ним двое суток сидели и писали всё подряд. Помню, после первой ночи, уже где-то в семь утра, мы совершенно выжили из ума и просто тупо смеялись над всем подряд как дети. Там не было ничего смешного, и, будь мы в нормальном состоянии, нам было бы не до смеха. Но тогда мы просто уссыкались, как будто только что курнули травы. Мы должны были сосредоточиться, чтобы ничего не упустить, и записать всё не просто хорошо, а отлично. И, черт подери, Мартин умудрился всё сделать! Я тогда просто не верил в это, да мне и сейчас не верится, что можно так выкрутиться.
Потом Стивен проделал прекрасную работу с чистым вокалом. Он провел с нами всего десять дней, но за это время мы успели многое. Скажем, вокал в середине A Fair Judgement — одном из моих любимых мест на этих альбомах — был спродюсирован именно им. Просто волшебно! Между прочим, он тоже записал кое-что для Deliverance и Damnation. У меня была идея использовать для мягкого альбома различные винтажные клавишные инструменты вроде меллотрона. Правда, сам я за всю жизнь играл на клавишных только однажды — для вступления к April Ethereal, — так что, по сути, ничего в этом не смыслил, равно как и остальные ребята в группе. В итоге все клавишные на обоих альбомах записывал именно Стивен. Также он исполнил партии бэк-вокала в некоторых песнях. Он, практически, стал пятым членом группы.
Весь дэт-вокал я записал за 6-7 часов, что стало для меня рекордом. Тексты? Я их все написал там же в студии. Мне понравилось выдергивать что-то из своего внутреннего состояния и быстро записывать на бумажке. Я закончил с текстами прямо накануне записи жесткого вокала. Впрочем, как и в случае с текстами для партий чистого вокала, у меня было несколько наработок, которые я так или иначе собирался использовать. Несколько таких фрагментов я вставил в самые неожиданные места.
Последними в очереди на запись были гитарные соло. Мы их положили на пленку довольно быстро — сначала Петер, а за ним и я. Мы не сочиняли их долго, и все были практически импровизационными.
Мы не могли решить, кому же поручить сведение альбома. Фредрик вызвался на эту роль, но мы посчитали, что это должен сделать кто-то другой. По большому счету, мне было не так важно, кто этим займется — главное, чтобы звучало в итоге хорошо. Ведь запись была уже закончена, а значит, от меня уже ничего не зависело. Если быть честным, я был настолько затрахан, что меня уже не волновало никакое сведение. В конечном счете, мы выбрали Энди Снипа (Andy Sneap), которого нам рекомендовали как лучшего из лучших. В общем-то, это было единственным серьезным основанием нашего выбора. Я знал о нем, но не так много — разве что тот факт, что он играл в группе Sabbat когда-то давно. Кто-то просто сказал, что он круче всех, и я ответил: Значит, нам нужен именно он.
Мы с Петером полетели в Великобританию, в Рипли — там находится его студия. Мы просто отдали ему жесткий диск, на котором были все записи для Deliverance и завалились на диван. Я спал, Петер рубился на компьютере в Hat Trick, а Энди работал. Я сказал ему, что мы чертовски устали, на что он ответил: Ты отдохни, а я займусь альбомом. Именно этого ответа я и ждал! И, надо сказать, он сделал свое дело просто превосходно! Он лишь спрашивал наше мнение, когда сведение уже подходило к концу. Когда дело дошло до наложения всяческих эффектов, музыка зазвучала по-настоящему классно, и мне оставалось лишь радоваться.
По возвращении домой у нас было пару дней отдыха, но уже был запланирован концерт — наш первый концерт в Стокгольме за последние 6 лет. Так что нам ещё надо было успеть порепетировать, хотя у меня ещё оставались незаконченные дела. Большинство вокальных партий для Damnation ещё не были закончены, так что мы со Стивеном решили, что запишем их в его легендарной домашней студии No-Mans Land. У меня в голове роилось много мыслей насчет текстов и запланированного концерта, но всё перекрыло совсем другое событие — моя родная бабушка погибла, её сбил автомобиль. Я был подавлен этой утратой. Ее похороны прошли накануне моего отлёта в Британию. На самом деле, это жутко, когда на твои планы влияет не абы что, а именно такого рода трагедия. Все те песни приобрели для меня совсем иное значение, хотя они и были написаны до ее гибели.
Все оставшиеся вокальные партии для Damnation я записал за три дня. Тогда я особенно сильно ощутил, насколько этот альбом будет отличаться от всего, что мы делали раньше. Потом я немного отдохнул в компании Стивена и вернулся домой.
Оглядываясь назад, я могу сказать, что я чертовски горд за себя и за ребят, потому что мы всё-таки довели это дело до конца. Эти альбомы прекрасны, и, я думаю, все наши поклонники с этим согласятся. А мы… мы просто были наивными глупцами, когда посчитали, что нам всё это так просто дастся. Это было самое жестокое испытание в нашей жизни, и, надеюсь, мы ещё будем не раз вознаграждены за то, что прошли его. Но в одном я уверен точно — мы НИКОГДА больше не возьмёмся за что-то подобное.
Музыкальные инструменты и оборудование
- Электрогитары: PRS Custom 24, Gibson Les Paul Custom, медиаторы Dunlop
- Акустические гитары: CF Martin 00016GT, Takamine 12-string
- Бас-гитары: Fender Jazz Bass (именная модель Marcus Miller), струны DAddario 045
- Ударные: Premier Signia Marquis, цимбалы Sabian, палочки Premier
- Усилители: Laney VH100L, Mesa Boogie Triple Rectifier с кабинетом Laney 4\12
- Струны: DAddario .010 для электрогитары, Martin Phosphor 12-string, Dr.Thomastik .011
